РИМСКАЯ ЭЛЕГИЯ

Любовная элегия скорее всего оригинальное изобретение римлян, и возникла она во время перехода Рима от республики к принципату. В конце XIX — начале XX в. учёные долго искали её греческий прообраз, но так и не нашли. Конечно, у неё были источники и в других жанрах — и в новой комедии, с влюблёнными юношами, и в любовной эпиграмме. Римская элегия отличается от известных нам греческих образцов, во-первых, автобиографическим характером, а во-вторых, тем, что каждое стихотворение является частью цикла или книги с постоянными персонажами (поэт, его возлюбленная или возлюбленный, друзья, покровители).

Эти персонажи, при всех различиях между поэтами-элегиками, наделены общими чертами. Главный герой («я»), носящий имя самого поэта, мечтает о прочном союзе с главной героиней; он беден или разорён; ведёт или хочет вести праздную, негодную с традиционной римской точки зрения жизнь. От другой жизни: солдата, политика, оратора — он сознательно отказывается. Жизненному выбору соответствует выбор литературного жанра. Обращение к элегии скорее всего было призвано продемонстрировать независимость поэта — ведь «любовное рабство» означает свободу от всего остального.

Возлюбленная поэта носит значащий псевдоним; она и адресат стихотворений, и источник вдохновения; она недоступна — из-за своего характера, из-за того, что её сторожит муж или жадная сводня, из-за того, что она куда-то уехала или уехал герой. От стихотворения к стихотворению даже в пределах одной книги причины могут меняться, неизменной остаётся невозможность прочного союза. Это и называется у элегиков несчастной любовью — не столько неразделённость чувства, сколько неуверенность в завтрашнем дне. Излечиться от любви герой элегий не может, даже если захочет. Героиня властвует над ним, она — госпожа, он — её раб, он попал в «любовное рабство».

Обычно адресат всей книги — патрон (покровитель) или друг; он — противоположность героя, воплощение традиционных римских ценностей, т. е. деятельной гражданской и военной доблести. Часто наряду с покровителем существуют и другие реальные адресаты — тоже в той или иной мере антиподы героя: эпический поэт, философ и др.

Важная черта римской элегии — в том, что к любовной тематике её содержание не сводится (по крайней мере до Овидия). Надев маску праздного и неудачливого влюблённого, поэт говорит о современных ему нравах, политических и военных событиях, литературе.

Главные элегики Рима — Галл, Тибулл, Проперций, Овидий.

Общепризнанным родоначальником римской элегии был Корнелий Галл (около 70—26 до н. э.), соратник Октавиана в войне с Антонием, с 30 г. до н. э. — наместник в Египте. Он впал в немилость у Августа и покончил с собой. Из четырёх книг его элегий до нас дошло всего десять стихов — один в позднеантичной цитате, девять — на папирусе, найденном в 1978 г. в Египте.

Жертвоприношение Дионису. Фреска из Геркуланума.

О жизни Альбия Тибулла (55 или 50—18 до н. э.) известно мала родом из Центральной Италии, он принадлежал к всадническому сословию; его покровителем и другом был Марк Валерий Мессала Корвин, политик, военный, оратор, литератор. Под именем Тибулла сохранились три книги, из которых, как считается теперь, ему принадлежат только первые две; в третьей — всего несколько его стихотворений.

Первая книга, вышедшая в 26 или 25 г. до н. э., включает десять элегий. Главная героиня, Делия, упоминается в пяти из них. Она — центр той жизни, о которой мечтает Тибулл, — деревенской, небогатой, но спокойной и благочестивой.

Но этот мир существует лишь в мечтах и воспоминаниях поэта. Перед читателем не столько реальные эпизоды, сколько вариации на тему несбыточности мечты.

Во второй книге шесть элегий, её героиня — Немесида (имя греческой богини мщения). Здесь с новыми для себя иронией и сарказмом Тибулл изображает несовместимость разных частей идеала, о котором он говорил в первой книге. Чтобы соединиться с любимой, он согласен гнаться за богатством, совершать преступления, бросить поэзию; и даже деревенская жизнь теперь оказывается для него тягостной.

Стихи Тибулла внешне просты, круг мотивов узок. Но разработаны эги мотивы с виртуозным изяществом, простота никогда не переходит ни в монотонность, ни в грубость.

До нас дошло четыре книги элегий Секста Проперция (49 или 47—16 до н. э.). Родившись в городе Асси-зи, в знатной семье, разорённой во время гражданской войны, он рано отказался от обычной карьеры римлянина и занялся литературой. Первая из четырёх написанных им книг, вышедшая в 28 г. до н. э. — самая цельная и стройная, — принесла Проперцию славу, на него обратил внимание Меценат.

Большинство стихотворений в ней посвящены Кинфии — она красавица, прекрасно танцует и поёт. Её нельзя сравнить ни с одной женщиной. Неповторимость, уникальность и самого чувства, и его предмета — центральная тема Проперция. Он жестоко страдает и часто заставляет страдать Кинфию, но ни на что и ни на кого её не променяет.

Сравнить Кинфию можно только с мифологическими героинями. Баснословная мифическая древность у Проперция — тот же условный фон любовного сюжета, каким у Тибулла была идеальная деревня. Сочетание страстности и безнадёжности определяет интонации первой книги. Завершается она выходом за пределы условного любовного сюжета — двумя короткими стихотворениями о бедствиях гражданской войны.

В следующих книгах тон более лёгкий, подчёркивающий условность чувств. Так, вторая книга полна шуток, построенных на двусмысленности слова «Кинфия» — это и имя героини, и название первой книги:

Правда ли, Кинфия, ты по всему

прославилась Риму

И не скрываешь ничуть жизни

распутной своей?

Помпеиская фреска.

Новую роль Проперций выбирает только в четвёртой книге — он хочет стать «римским Каллимахом», т. е. описать происхождение римских названий и обычаев, как Каллимах в «Причинах» описывал греческие. Если раньше он говорил о пожизненной страсти, то теперь подчёркивает своё актёрство и изображает своё превращение из певца любви в певца Рима не как жизненный выбор, а как проявление бесконечной пластичности:

В косские ткани одень — я девушкой

нежною стану;

Тогу накину — и кто мужем меня

не сочтёт?

Кроме голоса самого поэта мы слышим монологи астролога, бога Вертумна, сводни, живых или умерших, вымышленных или реальных женщин. В этом ряду «певец Рима» оказывается всего лишь одной из многих масок поэта.

Стихи Секста Проперция полны неожиданных поворотов мысли, пропусков, редких имён и форм. Поэтому античные и средневековые переписчики нередко заменяли авторские варианты своими, более понятными, или просто набором букв; в результате текст местами испорчен, иногда — безнадёжно.

Римская элегия стала одним из главных образцов для подражания в европейской любовной лирике. Меланхолический Тибулл, страстный и ироничный Проперций, легкомысленный Овидий — вплоть до XIX столетия постоянные персонажи европейской поэзии.

назад
в начало    главная
далее