Такое разделение называется дихотомическим (буквально — «разрезающим надвое»). Благодаря дихотомии получается, например, определение софиста как спорщика, наживающего себе красноречием богатство (в это определение входит второй столбец).

Кроме диалектики Платон владел ещё одним искусством — он сочинял мифы. Среди них миф о двуполых шарообразных существах, живших когда-то на земле. У них было по четыре руки и четыре ноги и по два лица, глядевших в противоположные стороны. Эти существа обладали такой силой, что хотели отобрать власть у богов. Чтобы усмирить и успокоить их, Зевс разрезал каждое пополам. «И вот когда тела были таким образом рассечены пополам, каждая половина с вожделением устремилась к другой своей половине, они обнимались, сплетались и, страстно желая срастись, умирали от голода и вообще от бездействия, потому что ничего не хотели делать порознь». Этот миф объясняет природу любовного влечения человека. Мифы Платона изящны и поэтичны — наверное, потому, что здесь он давал волю своему литературному дару. И ещё они полностью соответствуют своему назначению — объяснять необъяснимое: почему люди питают друг к другу страсть, почему цикады всё время поют и т. п.

Колесница. Гравюра XVIII в.

А иногда Платон рассказывал о том, что видел и понимал лишь он один. Платон считал, что за небесным сводом есть область, где находятся безупречные прообразы всех вещей земного мира. Эти прообразы он называл эйдосами или идеями (по-гречески оба слова означают «вид»). Только эйдосы, полагал Платон, и существуют на самом деле, это подлинники, а всё земное — их копии. Чтобы помочь представить эту невиданную область эйдосов-идей, Платон опять подчиняется своему темпераменту поэта. Он творит миф на основании одного образа — образа души как крылатой колесницы с возничим и двумя конями: «У богов и кони и возничие все благородны и благородных кровей, а у остальных они смешанного происхождения... Один (конь. — Примю. ред.) прекрасен, благороден... а другой конь ему противоположен...». Божественные души легко поднимаются под самый небесный свод, выходят наружу и становятся «на хребте неба: они стоят, а небесный свод несёт их в круговом движении, и они созерцают то, что за пределами неба». Там божественные души видят Красоту, Справедливость, Знание. А душам смертных мешают их кони: голова возницы ещё может подняться над небесным сводом, но кони тянут вниз. От того, много ли увидела душа в занебесной области, зависит её будущая судьба: «...душа, видевшая всего больше, попадёт в зародыш будущего любителя мудрости и красоты... вторая за ней — в царя. третья — в государственного деятеля». А душа, увидевшая меньше всего, вселяется, по убеждению Платона, в тирана. Платон всегда рассказывает о труднопостижимых вещах. Когда он пользуется логическими доказательствами, он рациональный мыслитель, когда рисует образные картины — художник. Прозу Платона можно назвать и философской, и художественной. К числу художественных приёмов относятся и завязки его диалогов. Благодаря завязкам легче погрузиться в сплетение платоновских образов и мыслей. Вот как начинается диалог «Федон»:

Эхекрат. Скажи, Федон, ты сам был подле Сократа в тот день, когда он выпил яд в тюрьме, или только слышал обо всём от кого-нибудь ещё?

Федон. Нет, сам, Эхекрат.

Эхекрат. Что же он говорил перед смертью? И как встретил кончину? Очень бы мне хотелось узнать...

Федон — ученик Сократа, а Эхекрат — его знакомый, тоже философ. Эта завязка помогает войти в рас-суждение о самом главном и таинственном для человека — о смерти. По просьбе Эхекрата Федон пересказывает последнюю беседу с Сократом. Пересказ «в лицах» и составляет содержание диалога. «Приходим мы к тюрьме, появляется привратник, который всегда нам отворял, и велит подождать и не входить, пока он сам не позовёт... Спустя немного он появился снова и велел нам войти. Мы увидели Сократа, которого только что расковали, рядом сидела Ксантиппа (жена Сократа. — Прим. ред.) — ты ведь её знаешь — с ребёнком на руках... Сократ сел на кровати, подогнув под себя ногу, и потёр её рукой. Не переставая растирать ногу, он сказал...». Так предваряется последний разговор Сократа с Федоном и двумя другими философами. Пришедших поражает лёгкость, с которой Сократ относится к ожидающей его смерти. Это и определяет весь ход их беседы: «Я хочу теперь объяснить, почему, на мой взгляд, человек, который действительно посвятил жизнь философии, перед смертью полон бодрости и надежды обрести за могилой величайшие блага». Смерть, объясняет Сократ, — это отделение души от тела. Для философа тело — бремя, потому что он занят познанием истины, а для этого нужен один бестелесный разум. Следовательно, философ радостно ждёт избавления от телесного бремени.

Рафаэль. Афинская школа, фреска. 1510—1511 гг.

Логика Сократа безупречна, но собеседники сомневаются: может быть, «расставшись с телом, душа уже нигде больше не существует, но гибнет и уничтожается в тот самый день, как человек умирает». В ответ Сократ приводит четыре доказательства бессмертия души и делает важный вывод, который касается человеческой нравственности: «Раз выяснилось, что душа бессмертна, для неё нет, видно, иного прибежища и спасения от бедствий, кроме единственного: стать как можно лучше и как можно разумнее. Ведь душа не уносит с собою в Аид ничего, кроме воспитания и образа жизни, и они-то, говорят, доставляют умершему либо неоценимую пользу, либо чинят непоправимый вред с самого начала его пути в загробный мир».

Завершают диалог сцена смерти Сократа и слова Федона, возвращающие к завязке: «Таков, Эхекрат, был конец нашего друга, человека — мы вправе это сказать — самого лучшего из всех, кого нам довелось узнать на нашем веку, да и вообще самого разумного и самого справедливого».

Титульный лист книги Платона. Издание 1588 г. Лион.

Каждый отдельно взятый диалог Платона истолкованию поддаётся, а вот цельной философской системы у него нет. Некоторые учёные, правда, считают, что систематически собственную философию Платон излагал не в диалогах, а только ученикам в своей школе. Школа эта называлась Академией, потому что располагалась в роще, посвящённой афинскому мифологическому герою Академу. Роща существует и поныне — теперь это небольшой скверик в одном из непрестижных районов Афин. Ещё меньше, чем от Академии, осталось от «неписаного» учения Платона. Зато диалоги его живы.

назад
в начало  1  2   главная
далее